Эти тексты — как и книги, вошедшие в прошлогодний топ — гарантируют бессонницу.
А ещё — сильную эмоциональную встряску, потому что это самые интимные из всех опубликованных за год текстов.
1. «Война» Владимира Козлова
Автор, прежде склонный к камерным историям, создал эпическое или, снижая пафос, который текстам Козлова абсолютно чужд, стереоскопическое произведение, герои которого так или иначе противостоят современному социуму — слово, делом, автоматом. Французский переводчик писателя заподозрил отсылку к реальной истории «дальневосточных партизан» — это не так, все герои и события «Войны» — вымысел автора. Максимально достоверный, словно слепок с реальности, но похожий одновременно и на дурманящую (анти)утопию.
2. «Теллурия» Владимира Сорокина
Паззл из новелл-фрагментов, складывающихся в карту недалекого будущего: Путин мертв, Россия распалась на 15 государств, новый континент задымлен, зачумлен и населен самыми специфическими формациями — от гномов-мутантов до православных коммунистов. Первая строка романа — «Пора трясти стены кремлевские!» — наводит на ложный след. В книге, названной в честь новой земли обетованной — богатой на залежи волшебного металла алтайской республики Теллурия, — достаточно ядовитой сатиры, попс-метафизики и фантазий, достойных какого-нибудь политического колумниста. Но Сорокин — не Пелевин, и один из главных, хоть и неназванных героев его романа, — русский язык, великий, могучий, переменчивый, опасный, желанный. В нем — бездны, сорокинское погружение в которые не сравнить ни с одним иным литературным приключением. Материализация этого квеста грядет в МХТ: к репетициям спектакля по «Теллурии» приступает Марат Гацалов.
3. «Блокадные девочки» Карины Добротворской
Удивительны нон-фикшн самой красивой журналистки нашей страны — не только о Петербурге и блокаде, больше о мучительной и неразрывной связи времён.
4. Сборник «Русские дети»
48 рассказов 44 писателей — все так или иначе, прямо или косвенно связаны с детством. Авторы компиляции Павел Крусанов и Александр Етоев поиграли в перевертыш, расположив участников затеи в обратном алфавитном порядке. В результате старт дает — и поднимает планку — грандиозная «школьная» новелла Леонида Юзефовича «Гроза. 1987 г.», настоящий эпос, даром, что заключен в лаконичную литературную форму. Не все ей соответствуют (уже через пару названий натыкаешься на удручающую халтурную спекуляцию Марии Степновой), но в целом — отличная получилась мозаика, вдохновленная порой удивительных открытий, самых острых радостей и самых липких кошмаров.
5. «Антиквар» Олега Постнова
Постнов — автор абсолютно гениального (и до обидного недооцененного) мистического романа о любви и современной Киевской Руси «Страх» и сборника мистических новелл «Поцелуй Арлекина». «Антиквар» — тоже сборник, где мистическое начало присутствует не в сюжетах, но в настроении, атмосфере, изощренном и тревожном стиле, наконец. Потустороннее обволакивает страницы как туман, непознаваемое отбрасывает тени на обыденную реальность, для описания которой у Постнова есть миллионы фантастических слов.
6. Сборник «Детство 45-53: а завтра будет счастье»
Масштабный non fiction — собранный по идее Людмилы Улицкой том воспоминаний людей, чье детство пришлось на первые послевоенные годы. История страны и интимные истории, разбитые на главы с очень человечными названиями «Ели…», «Пили…», «Мылись…», «Одевались...», «Играли...», слиты воедино. Есть воспоминания про страх, есть — про День победы, среди полноправных героев — и Сталин, и хлеб, и мандарины. Сильное сочинение о памяти.
7. «Синие ночи» Джоан Дидион
Роман американской беллетристки, датированный 2011-м и только что изданный в России в безупречном переводе Василия Арканова. Бесстрашное и искреннее — настолько, что можно покраснеть при чтении от стыда — произведение, которое Джоан (в предыдущем романе «Год магического мышления» рассказавшая о смерти мужа) посвятила приемной дочери Кинтане-Роо. Взвейтесь кострами, синие ночи!
8. «Записки планшетной крысы» Эдуарда Кочергина
Кочергин — влиятельный театральный художник, главный художник БДТ им. Г.А. Товстоногова — оказался еще и выдающимся писателем. В дилогию, основанную на личных воспоминаниях, сложились сборники рассказов о послевоенном Ленинграде «Ангелова кукла» и «Крещенные крестами». Третья книга Кочергина — только о театре. Входящая в нее повесть «Медный Гога» — о Товстоногове. То, о чем мы мечтали, но боялись спросить.
9. «1993» Сергея Шаргунова
Шаргунов — мастер превращать частную жизнь в эпическую прозу о жизни и судьбе родной страны. Новый шаг — лирическая и экстатическая хроника событий 1993-го с точным подзаголовком «семейный портрет на фоне горящего дома». Дом, естественно, Дом правительства.
10. «Дом странных детей» Ренсома Риггза
Захватывающий дух переводной хоррор. Дополнительный источник сладкого ужаса — иллюстрации, превращающие чтение в фотофильм. Корни же пугающих фантазий — в превосходящей любые выдумки истории ХХ века, «расщедрившейся» на две мировые войны и холокост.
Вадим Рутковский
Источник: http://www.snob.ru
